Осенью 1943-го я в звании старшего сержанта командовал танком в 39-м танковом полку 3-й гвардейской танковой армии. В войну танками командовали младшие офицеры - лейтенанты, или хотя бы младшие лейтенанты. Но это если танк был средний. Т-34, танками ИС командовали и старшие лейтенанты и капитаны. Я командовал легким танком - Т-70. Это такая маленькая машинка с «сорокапяткой» и тонкой бортовой броней. Но у него были свои преимущества. Маленький, верткий, тихий...Всего два человека экипаж... Но я понял все это позже. Я пришел на фронт в сентябре 1943-го, когда армия преследовала немцев. Авторские изделия из серебра с позолотой.

Помню большой бой перед тем, как мы вышли к Днепру. Там наша рота неожиданно столкнулась с отходившими фашистами, которые жгли дома. Бой шел часа дна или три. Боеприпасы в танках быстро окончились, а фрицы все шли и шли по дороге и мы давили гадов гусеницами. Последние машины и повозки мы давили уже возле самой Десны, которую сходу форсировали почти напротив Лютежа.

Потом несколько дней ждали саперов. Наконец, они прибыли. По приказу начали сооружать деревянные плоты с пустыми бочками для нас и подтаскивали понтоны для переправы Т-34. К вечеру десять плотов и пять понтонов уже качались на воде.

Понтоны состояли из двух полупоптонов каждый и выдерживали около 30 тонн веса и назначались для переправы Т-34. Но как только первый танк заехал на понтон, он сильно осел и стал быстро наполняться водой. Танк быстро съехал с плота на берег, а начальники стали совещаться на опушке леса.

Часа через два, уже к сумерках пришел приказ переправлять легкие танки и "сучки". К утру на правый берег были переправлены две роты Т-70 (наша и еще одна выше в километре по течению) и батарея СУ-76.

Это были первые наши танки на правом берегу Днепра у Лютежа. Говорили, что первый человек, ступивший на тот берег, получит Героя, но мы Героев так и не получили. Да бог с ним.

Переправиться было полдела. Труднее всего было перевести танки наверх до восхода солнца, ведь правый берег был очень высоким. А накануне шел дождь и промоина, по которой мы планировали подняться наверх, превратилась в глинистую трясину. Мы поднимались довольно долго. Саперы и пехотные носили срубленные деревья, которые бросали под гусеницы. По ним потихоньку и двигались. И все это в полной темноте. Огня открывать нельзя было. В воздухе гудел немецкий разведчик.

В утренних сумерках немцы начали обстрел из гаубиц и минометов. Командир роты приказал сосредоточиться в леске за Лютежем, где мы выкопали капониры и приготовились к обороне, так как ждали немецкого наступления.

Утром 6-го в бой пошла их пехота при поддержке "артштурмов". "Артштурмы" встали метрах в 600 от нас и вели огонь по нашим окопам. Мы не могли ничего с ними сделать. Далековато для наших "сорока пяток". Кто-то вызвал по ним огонь корпусных стопятидесятидвух. Они маневрировали, но не уезжали. Мы же подпускали пехоту почти к самым пехотным окопам и разили ее во фланг кинжальным огнем пулеметов и пушек.

Видимо, они решили, что тут находится батарея "прощай Родина" и их "артштурмы" перенесли огонь на нас. Но мы были хорошо закопаны, а они стреляли осколочно-фугасными, которые не приносили нам вреда.

На второй день пошли в наступление. В полдень без артподготовки мы выскочили из капониров и навалились на немецкие окопы. Для них наше появление было полной неожиданностью. Мы гнали их километра два, когда вдруг по нас с тыла ударили "артштурмы". Мы развернулись назад и вступили с ними в поединок. Их было меньше, но они стреляли из-за укрытий и имели толсто лобовую броню.

Они сожгли троих наших, наш комроты подбил одного. И еще один из них завяз в песке, когда откатывался назад от нашего огня. Экипаж покинул «артштурм», но попал под очереди моего танка и танка нашего Теркина.

К вечеру нас было всего пять танков и два десятка автоматчиков - все что осталось от роты танков и полусотни автоматчиков танкового десанта. А обратную дорогу немцы нам перекрыли.

Наш командир Антон Мохов принял решение прорываться. Пользуясь тем, что танк Т-70 очень тих, мы подобрались к немецким позициям на опушке леса, прячась за кустарником, и ударили по ним трассирующими пулями. Это было неожиданно, тем более, что от наших пуль загорелись сосновые иголки, которыми была усыпана вся земля в лесу. Начался пожар, от которого немецкие солдаты в панике побежали прочь, бросив свои окопы. А мы преследовали их и, смешавшись с ними, не давали их пушкарям открывать огонь по нас.