Под Белгородом моя танковая рота выполняла особое поручение командования Воронежского фронта по дезориентации командования немецких войск в Курском сражении. Во время выполнения этого задания рота находилась в распоряжении генерала Новикова. После освобождения городов Сумы, Прилуки мою роту передали в состав 39-го танкового полка.

В составе этого полка моя рота Т-70 продвигалась в боевом охранении полка, уничтожая противника, который еще не успел переправиться через Днепр. Напротив деревни Лютеж форсировали вброд реку Десну. Сосредоточились в сосновом бору, готовые в любую минуту форсировать великий Днепр. Ждали понтонную переправу. И вот через несколько дней подвезли понтон, на который заехал танк Т-34. Но, к горькому сожалению, понтон стал наполняться водой, казалось, вот-вот он утонет с танком. Пришлось Т-34 снимать. После того, когда вычерпали воду ведрами, на понтон заехал мой танк Т-70. Понтон выдержал, не утонул.

Стали переправляться на правый берег Днепра. Немцы нас обстреливали. Многих саперов ранило, но ни один снаряд или мина не попали ни на танк, ни на понтон (правда, легко ранило танкотехника, старшину, в руку, но он обошелся без госпиталя.)

До утра переправили всю роту и на правом берегу в кустарнике замаскировали все танки. В это время в Лютеже и вообще севернее Киева, на правом берегу Днепра, не было ни одного нашего танка,

Утром появился немецкий самолет-разведчик "рама", а за ним и "мессер". Он гонялся за каждым солдатом. Чтобы враг не обнаружил наши танки, мы огонь "мессера" вызвали на себя. Несмотря на обстрел, никто не получил ранений.

Танкисты, найдя проходы через крутой берег, все боевые машины роты сосредоточили в сосновом бору, километрах в двух от Лютежа. В самой деревне ни одного танка не оставили. Знали: если будут бомбить, то в первую очередь - деревню.

На следующий день немцы так и поступили. Сначала пролетел самолет-разведчик "рама", а затем немецкая пехота, просочившись через наши передние окопы, начала наступление на Лютеж. Когда они появились на поле, мы огнем танковых пушек и пулеметов их атаковали. Окончательно уничтожить фашистов нам помогли автоматчики. В те вечер и ночь бой шел то усиливаясь, то утихая.

А утром 8 октября перед нами была поставлена задача пойти в наступление, разгромить тыловые части немцев и закрепиться. Мы наметили танковые проходы через наши окопы, установили огневые точки - и ползком назад, к своим танкам. В это время шальная пуля от рикошета впилась мне в правое бедро. Меня быстро затащили в окоп и оказали первую помощь. Командирам танков я приказал пригнать их на позицию наступления. Когда танки пригнали на исходную позицию, немецкий снайпер убил командира первого танкового взвода старшего лейтенанта Александра Васильева. Это был смелый командир, его грудь украшали два ордена Красною Знамени. И эта смелость его подвела.

Потеря любимого молодого командира разозлила танкистов. Начав наступление, они были беспощадны к врагу. Передние окопы немцев взяли без потерь танкистов, но был тяжело ранен командир автоматной роты, ранило и несколько автоматчиков. Их отправили в госпиталь. Для немцев наше наступление в 12 часов дня было неожиданным. Обычно наступления начинались утром и после артподготовки. Но мы и рассчитывали на внезапность. В своих окопах немецкие солдаты оставили недопитый чай, в котелках - борщ. Некоторые даже побросали минометы, запасы патронов и мин.

Наша танковая рота шла все дальше вперед, мстя за убитого товарища. Оторвались от наших окопов на пять-шесть километров и тут обнаружили, что между ротой и окопами появилась громада - немецкая самоходка. Она подбила танк младшего лейтенанта Гриценко. Это был смелый и боевой разведчик, настоящий Будулай того времени! Его связывала крепкая дружба с механиком-водителем. И вот эти два друга, цыган и украинец, защищая великую Родину - Советский Союз, погибли на наших глазах. Их танк Т-70 пылал в огне, а мы ничем не могли им помочь. Они остались в моей памяти навечно, буду их помнить до последнего дня жизни.

В ходе боя в густом сосновом бору я увидел еще одну немецкую самоходку. Мы подкатили к ней поближе и выстрелили в неё из калиберки. Снаряд попал в цель, но не пробил, отрикошетив и ракетой взвившись вверх. Второй рал я нацелился ниже, рикошета уже не было, самоходку мы пробили. Но она успела скрыться. Из автоматной роты, воевавшей с нами, остался только один взвод, многие автоматчики были ранены.

Наступила ночь. Наша рота из пяти танков Т-70 со взводом автоматчиков, с ранеными танкистами и автоматчиками, оказалась в тылу противника. Между нами и нашими окопами стояли немецкие пушки, броневики. Никакой связи с командованием полка не было. В сложившейся ситуации я решил назад не возвращаться, а наступать. Но не на запад, а на северо-запад, где не было немецких самоходок.

В бою обнаружил, что почва в сосновом бору покрыта толстым слоем сухой сосновой хвои, которую можно поджечь трассирующими пулями. Решил устроить пожар - воздействовать таким образом на психику врага, вызвав его панику. Приказал все танковые пулеметы зарядить трассирующими пулями, а затем открыть огонь. Через 10 - 15 минут почва пылала. Немцы в страхе заметались по бору, как загнанные звери. Мы беспощадно уничтожили их, мстили за старшего лейтенанта Васильева, за экипаж Гриценко и других погибших.

Так моя танковая рота на "малютках" Т-70 переправилась через Днепр в районе Лютежа и первой из танковых подразделений приняла бой на правом берегу Днепра. Двое суток, будучи раненым, я руководил боем. Ночью, вернувшись в расположение 465-го стрелкового полка, увидел первые средние танки Т-34, которые только переправились через Днепр. На следующий день меня эвакуировали в госпиталь , 38-й армии.